Алтарь - Страница 36

— Какая разница? — хмуро ответил другой. — На весла посадим. До Аджакии не сдохнет, и ладно.

Плоскодонка с разгону выскочила на песок, гребцы начали выпрыгивать на берег, оставляя деревянными сандалиями глубокие следы. Изекиль поднялся, двинулся навстречу.

— У тебя руки-ноги нормальные? — требовательно поинтересовался первый из гребцов. — Ты понимаешь мою речь?

— Где ваш хозяин? — спросил в ответ жрец.

— Согни локоть… — Гребец пощупал его мышцы, потом полез в рот осматривать зубы. Этого Изекиль вынести не смог, перехватил его за ладонь и быстро повел мизинцем правой руки от запястья к плечу. Потом обошел смертного и остановился перед следующим:

— Где ваш хозяин?

— Ты понимаешь нашу речь, дикарь? — удивился голубоглазый торговец со шрамом на виске.

— А-а-а! — зашелся в крике первый из гребцов, поняв наконец, что рука перестала ему подчиняться: не опускается, не сгибается в локте, и только пальцы продолжают слабо шевелиться. Прочие торговцы моментально схватились за топоры, пока еще не очень понимая, с кем нужно сражаться.

— Нет-нет… — Изекиль поднял палец и покачал им из стороны в сторону. — Никаких битв. Или вы везете меня к хозяину, или я превращу вас в жаб, а потом подожду, когда он приплывет узнать, что случилось.

— Это колдун, колдун! У меня рука окаменела! Рубите его, братва, это колдун!

Крики несчастного возымели прямо противоположное действие — гребцы попятились, косясь на свою лодку.

— Давай так, — предложил тот, что со шрамом. — Мы заберем твои товары, а там к хозяину и поплывем. Лады?

— Да будет так. — Изекиль повернулся к первому гребцу и опять быстро провел по руке мизинцем — но теперь от запястья к плечу: — Хватит орать. Иди, работай…

И забрался в лодку, выбрав себе место на второй от кормы скамье.

Выменянные товары торговцы загрузили в середину плоскодонки, где между скамейками имелось свободное место, после чего столкнули глубоко просевшую лодку на воду и, взявшись за весла, стали выгребать против течения. Стараясь держаться русла, гребцы прошли одну излучину, вторую, третью, пересекли мелководный плес. Там, над омутом за еще одной отмелью, мирно покачивалась громадина мореходного корабля — не меньше чем полусотни локтей в длину и двадцати в ширину. Пузатое судно, сшитое из положенных внахлест досок, было не нильским, однако Изекилю уже доводилось видеть такие, и не раз.

— Шарданы, — тихо пробормотал он. — Морской народ, проклятый Великим.

Лодка, постепенно замедляя ход, ткнулась во влажный борт. Сверху упали веревки, к которым были привязаны широкие лосиные шкуры, и гребцы начали перекладывать товар на них.

— Лука! — крикнул сверху розовощекий толстяк. — Как обмен? Чего дикари ныне дали?

— Меду три колоды, хозяин, — отозвался гребец со шрамом, — мяса на пару дней да янтаря на три таланта.

— Это хорошо, — обрадовался толстяк. — А это кто? В пути, что ли, поймали?

— Шаман это здешний, — опасливо покосился на Изекиля гребец. — Тебя увидеть хотел, хозяин.

— Я служитель Небесного храма, верный слуга всесильной Аментет, повелительницы Дуата! — громко заявил жрец.

— Да? — хмыкнул торговец. — Тедор, кинь-ка вниз конец, хочу посмотреть на этого хвастуна.

С борта корабля упала веревочная лестница с короткими деревянными перекладинами. Изекиль без особого труда забрался по ней наверх и перевалился через борт. Выпрямился во весь рост перед торговцем, гордо развернув плечи.

— Жрец Небесного храма? — Толстяк в голубой накидке, прикрепленной к плечам двумя золотыми фибулами с рубиновыми вставками, с серебряным обручем, скрепляющим длинные кудри, в отделанных перламутровыми вставками сандалиях окинул взглядом белокожего лохматого дикаря в потрепанной, засаленной и местами вытертой медвежьей шкуре, с сыромятным ремнем, завязанным на животе двойным узлом, и обмотками на ногах, запрокинул голову и заливисто расхохотался. Смех подхватили и его спутники. — Жрец Небесного храма!

Изекиль обвел их тяжелым взглядом, остановил его на торговце, отер пальцами рук виски, а потом выбросил свою ненависть вперед.

— А-а-а! — У падающего в пропасть толстяка смех мгновенно сменился криком ужаса. Корабль исчез. Вокруг царила мрачная, непроницаемая чернота, в которую и падал, падал, падал самодовольный шарданец. — Нееет!!!

— Так чем тебе не нравится Небесный храм?

— Отпусти меня! — взмолился толстяк, поняв, что шаман из диких северных земель находится где-то рядом. — Спаси меня, колдун! Пощади!!!

Изекиль хмыкнул, хлопнул в ладоши — купец ощутил под ногами твердую палубу, но удержать равновесие не смог и, отступив на несколько шагов, рухнул на бухту каната.

— Так чем тебе не нравится Небесный храм, несчастный? — повторил свой вопрос жрец.

— Ничего себе… — Толстяк дышал так, словно только что в одиночку разгрузил весь корабль. — Ты… Ты сильный колдун. Какой Небесный храм? Был я в Кемете. Все, что могут тамошние жрецы, так это орать в ухо, поливать водой из тайных труб и воровать серебро из поясов. А ты… Ты…

— Ты был в Кемете?! — вскинулся Изекиль. — Каков он ныне? Кто там правит, каких богов почитают смертные? Как далеко он простирает границы?

— Там ныне правит фараон Аменемхат, который превыше прочих ценит Амона бараноголового и воинственного Монту. А земли за ним признаются от Жемчужного моря и на запад, в пустыню, кто сколько отмерить пожелает. Токмо вдоль моря селения стоят и на реке.

— Чтут ли там смертные всесильную Аментет, повелительницу Дуата?